Средневековое бюргерство

Заметно менялось положение горожан. Средневековое бюргерство, прикрытое броней сословно-корпоративной привилегированности, также социально расслаивалось. Цеховая верхушка была тесно связана с патрициатом. Отношение средних слоев к цеховому строю выглядело двойственным: они использовали его в той мере, в какой он отвечал их стремлению к наживе, и умело боролись с ним, когда он ставил им препоны на этом пути. Мелкие мастера, второстепенные цехи, значительная часть цеховых ремесленников, напротив, видели в цеховой системе определенные гарантии своего скромного существования, а в недоступных их пониманию потрясениях раннебуржуазного развития — темную угрожающую силу. Вместе с армией своих обнищавших собратьев, поденщиков, пришлых пауперов они составляли городской плебс. Нищий, безграмотный, угнетенный, он был легко воспламеняющимся материалом, порой превращавшимся в слепую игрушку реакционных сил.

Существенное влияние на возникновение и развитие социальных конфликтов оказывал абсолютизм. Как политическая надстройка феодального общества он деятельно защищал в изменившейся исторической обстановке интересы господствующего класса феодалов в целом: пресекал сепаратистские выступления феодальной аристократии, открывая вместе с тем, хотя и небескорыстно, известные возможности для буржуазного развития. Сопротивление различных кругов общества, и прежде всего народных масс, вызывала налоговая политика абсолютных монархов, в значительной мере связанная с постоянными войнами. Однако противостояние народных масс абсолютизму не было тотальным, имело свои нюансы и отклонения. Казни отдельных аристократов-сепаратистов, некоторых изуверов, истязавших крестьян, «выдача головой» народным повстанцам слишком скомпрометировавших себя придворных и чиновников, лицемерное посредничество между феодалами и крестьянами создавали королевской власти ореол источника «высшей справедливости», порождали мифы о «добрых королях и дурных советниках». По нормам обычного права король воплощал в себе верховного судью, к которому подданные могли обращаться с коллективными жалобами, если таковые не были связаны с «заведомо бунтовщическими замыслами». Рассмотрение таких жалоб часто становилось своего рода обманным маневром венценосцев, громоотводом народного возмущения.